«Наш Наумчик»
13.11.2006 17:44

Среди самых различных людей, населявших мир даугавпилсского театра 1940-60 годов, пожалуй, самой колоритной фигурой был Вениамин Соломонович Альтшулер. Да-да, именно Вениамин – его подлинное паспортное имя. Но, по-видимому, балагуру и весельчаку больше нравилось откликаться на коротенькое «Наум». А театральный люд так и вовсе называл его «Наш Наумчик».
Даря Вере Ивановне Вейнбаум книжечку своих первых сатирических стихов, он написал сам на себя эрпиграмму-посвящение:«Актер, рыбак, трепач, поэт…Читай, коль лучше дела нет.»- Мы были с ним как брат и сестра – можно было с Наумом пошептаться о своих маленьких секретиках, пожаловаться на неурядицы, которых у каждого из нас хватало по-завязку. Он охотно и легко давал деньги в долг, спешил на выручку в запутанных ситуациях, словом, братом был названным. Говорить с Наумом было легко и просто – никогда перед ним не ощущалось неловкости за свои слова, всегда чувствовалось - он поймет как надо, - глаза Веры Ивановны засветились ласковой добротой, когда она вспоминала свое почти одновременное с Наумом появление в даугавпилсском театре. Было это в 1948 году.Родился Наум-Вениамин в Харькове, закончил театральную школу и с сорок первом ушел на войну. И только после окончания боев, в 1945-м году в Белоруссии дебютировал как артист. И потом перебрался в Даугавпилс. Общительный и доброжелательный с коллегами, он очень быстро стал любимцем не только публики, но и всего театрального люда.- Его любили в театре все без исключения, - вступает в наши воспоминания Олег Чапля, - такой был легкий, бесконфликтный человек. Басни он писал так же легко и первыми слушателями, конечно же, оказывались мы, - мужской состав театра. Он влетал в комнатушку, где собиралось большое количество задействованных актеров и статистов с восклицанием:- Ребя! Есть новая басенка.И читал нам ее вслух. Мы глубокомысленно морщили лбы, терли ладонью подбородки, и кто-то произносил:- Знаешь, Наум, четвертая строчка у тебя подгуляла, не тово…- Ребя, неужели непонятная? А я так старался, - сникал Наум.На другой день снова влетает в гримуборную:- Ребя! Я ее переделал. Слушайте, как теперь она звучит.И читает нам новый вариант. А нам и та, первая нравилась. Но надо же изобразить мудрых критиков. И потом, так приятно было наблюдать, как он быстро и просто находил множество вариантов для поднесения слушателям коротких, но емких истин.Массовка обожала его разыгрывать. Нет, обид не было. Но открытая его душа непредсказуемо реагировала на наши розыгрыши – никто не мог и предположить, как он воспримет «очередную пакость» с нашей стороны.Раз музыканты сговорились «подмочить» ему одну из сцен. Играем «Черный амулет». Такая музыкально-опереточная постановка под руководством Бориса Рощина. Роль у Наума – секретарь Фильпс. Он входит в мантии и парике, с огромной цепью на груди в помещение суда, вытаскивает кипу дел, хлопает по ним ладонью и бросает на стол. Туча пыли взлетает к потолку. Фильпс задыхается, кашляет и, чтобы остановит кашель, наливает из графина воду, пьет. Графины, бутылки всегда вызывают желание как-то по-другому обыграть эту дьявольскую посуду. И кто-то из музыкантов наливает в графин почти перед выносом на сцену настоящую водку.Начинается действие. Выходит Фильпс-Альтшулер. Проводит все манипуляции с папками, кашляет, чихает и, хватая со стола графин, наливает в стакан воду. И я вижу, как из оркестровой ямы одна за другой вырастают головы прикольщиков – они же хотят увидеть глаза Наума в момент вкушения. А он глотает огненную воду, от неожиданности вытаращивает глаза, но затем крякает, еще раз прокашливается и ведет действие дальше. А потом в гримерке выговаривает участникам операции:- Ребя! Вы бы хоть предупредили заранее, что там налито, я бы обыграл эту замену, растянул удовольствие, пил бы медленными глоточками.Вывести из себя его не удавалось никакими розыгрышами.Как и все актеры маленьких театриков, он был вынужден играть и много, и разнообразно. Это в столицах могут поставить спектакль и играть его 840 раз. А здесь кто пойдет в восемьсот сороковой раз смотреть одну и ту же вещь? За один год приходилось готовить от восьми до двенадцати пьес. И если пьеса шла на сцене неделю, то «бдительный» и вечно недовольный «простой» зритель начинать ворчать на страницах местной газеты. И актерам приходилось выпрыгивать из одного образа и врастать в другой.Альтшулер попеременно становился то конюхом, то школьником, то испанским королем, то чудаковатым директором интерната, то тупым солдафоном, то милым влюбленным, то роставщиком-татарином, то заморским королевичем, то очаровательно-хамоватым бандитом, а то и просто «сухопарым офицером». То есть, если полностью восстановить весь репертуар театра, то у Наумчика наберется больше шестидесяти ролей.Пожалуй, все-таки самыми значительными его работами были: Федор Раскольников в «Преступлении и наказании» Достоевского, корчмарь Инкас в пьесе Блауманиса «Блудный сын», пастор Юлиан в пьесе Галана «Любовь на рассвете» да омерзительный Круглик в «Барабанщице» Салынского. Так по-крайней мере отмечали критики Цилевич и Левитан, которые хорошо знали и историю театра, и его репертуар, следили за каждой новинкой, бывая почти на каждой премьере.Не поддается описанию, с каким вожделением, почти роняя слюну, немецкий прихвостень и продажная душонка Круглик-Альтшулер, для доказательства того, что Нила Снежко действительно «немецкая овчарка», требует во время вечерней пирушки, чтобы она танцевала на столе среди посуды и бутылок обнаженной. Он так и кричит в пьяном угаре на всю комнату:- Голая! Хочу – голая! Х-о-ч-у – г-о-л-а-я!!!Федора Раскольникова в «Преступлении и наказании» играют двое: артист А. Ермаков и Н. Альтшулер. И если у Ермакова Федор был сдержаннее и решительнее, то у Альтшулера он порывистый, возбужденный, раздражительный. Они так по-разному понимали своего героя. Но работа Наума тем и вызывала интерес, что она была для него необычной – все привыкли его видеть в комедийных, острохарактерных ролях, а тут человек страдающий, мечущийся, ставший в силу обстоятельств на путь величайшего преступления и понесший заслуженную кару за содеянное. Было жаль только, что сам спектакль был все-таки до конца не разработан режиссером и не стал событием года в театре.Актер создал зловещую фигуру корчмаря Инкаса в «Блудном сыне» Блауманиса. Такой мерзкий, алчный типчик, способный на любые подлоги ради заработка лишней сотняжки. Казалось – деньги так и прилипали к его загребущим рукам. Но вот излишняя карикатурность костюма явно мешала актеру да еще эти нелепые, топорщившиеся во все стороны усы.Казалось бы – тебя любят сослуживцы, ролей море – ну и играй себе в волюшку на радость подрастающим детям и жадным до зрелищ зрителям! Так нет же – природа наградила его еще одним талантом. Он – поэт сатирик. И глаз его цепкий и зоркий замечает малейшие шероховатости в отношениях меж людьми, подхалимаж одних, зазнайство и чванство других, карабканье из последних сил по ступенькам карьеры:«- Идет Сан Саныч. Надо встать.- Он снят уже.- Тем паче. Откуда, милая, нам знать, куда его назначат?»А окружение его, кому он первым прочитывал свои коротенькие едкие зарисовочки, прекрасно понимало, на кого конкретно написана очередная басня или эпиграмма. А уж те, на кого были написаны эти строки, и подавно догадывались.И вот, какой-то сфабрикованный товарищеский суд. Люди тянут время, не знают, как закончить эту надуманную тягомотину. И тогда председательствующий предлагает Науму:- Ваше последнее слово.Но он же весельчак, он клоун местного разлива. Что ему оправдываться в том, в чем он не был виноват. Он разводит руками, охватывает «благородное собрание» тоскливым взглядом и произносит:- Ну, что тут долго говорить? Это дело надо запить.Собравшиеся облегченно расхохотались – напряжение спало, вопрос сам собою оказался исчерпанным.Как-то одна из сотрудниц нашего городского музея призналась мне, что и не подозревала раньше, что Альтшулер был актером.Когда его жена с сыном уезжали в Израиль, они передали музею архив Наума Альтшулера. Там не было ничего, что давало бы хоть малейший намек на его отношение к театру. Только черновики его басен, эпиграмм и стихов. А между тем он был сатириком в театре и актером в сатире. Он и на сцене больше смеялся над своими персонажами, а иногда слегка пошлепывал их для острастки – не заноситесь, не перегибайте палку, помните – она о двух концах и может больно стукнуть другим концом, пока ты сторожишься первого.В Риге, на кладбище Райниса стоит маленькая строгая плита. На ней, вопреки паспортным данным, упрямо выведено «Наум Альтшулер». Ему так больше нравилось. Его доброе широкое сердце остановилось, когда ему было всего 67 лет. Обидно? Да. Но он прожил очень красивую, порядочную жизнь и оставил о себе добрую и долгую память. Друзья бережно хранят его книжки, в газетах живут статьи, в которых хоть изредка, но все же упоминается его фамилия. А в истории театра, в списках сотрудников самым первым значится: «Альтшулер Вениамин Соломонович, 1921 г. р., профессия – актер».И на прощание вот вам несколько строк из его сатирического сборника.«Все-то ходит важный, чванный,Все-то смотрит свысока…Нет, не все от обезьяны,Кое-кто – от индюка.»«Хочешь выглядеть умней?Рядом умных не имей.»«Успеха истинного суть –В умении его РАЗДУТЬ.»
Р.S.
От Веры Ивановны Вейнбаум:- Мы всегда звали его «Ш.П.» - «Швой парень».
Автор: Ольга Корнилова

Театр



27.11
Cвет далекой звезды фотографа Лапинского
21.11
Добротою осененная (портрет Марии Орловой)
11:27
Мама (о Лидии Радченко)
03.11
Сашенька Белов
20.10
История театральной любви. (О Скибинских)
14.10
Катя Изюмова
12.10
Памяти Николая Васильевича Таранова
Календарь событий
Сегодня, 16.06.2007
Подробнее >>>

Все права защищены. Копирование и распространение любых материалов, размещенных на сайте, без ссылки на сайт запрещено. При ретранслировании материалов в Интернет-изданиях гиперссылка на источник www.speckor.lv обязательна.
Информационно-новостной сайт Даугавпилса.